Не то удивительно, что лидер группы «Машина времени» Андрей Макаревич сказал нечто не вполне комплиментарное о людях, живущих в России, а удивительно, что эти люди снова на слова Макаревича живо отреагировали.

Современная история конфронтации Андрея Макаревича и разгневанных народных масс состоит из нескольких эпизодов, воспроизводимых примерно по одному сценарию.

Андрей Макаревич в интервью, социальных сетях или в осязаемой реальности совершает высказывание, как правило, весьма тривиальное и даже не всегда провокационное. И по какой-то причине это высказывание неизменно вызывает активную реакцию людей, которым кажется, что задели их личные чувства.

Год назад он сказал, что его тошнит от патриотизма. Тогда, естественно, возмутились все, кто считал себя патриотами. Полгода назад он сравнил Сталина с Гитлером. Приём не то что не новый, а, прямо скажем, детский. Но и он задел тех, кого это сравнение категорически не устраивает, и, вероятно, это множество пересекалось со множеством из предыдущего эпизода.

Теперь Макаревич написал, какие хорошие американцы ходят по улицам в США. Утверждение, вроде бы не предполагающее конфликта. Но в комментариях он упомянул, что россиян, похоже, зомбируют двадцать пятым кадром, делая из них злобных дебилов. Тут, понятно, обиделись те, кто считает себя россиянами, но не считает себя злобными дебилами.

И здесь бы всем не обратить на это внимания. Не то чтобы забыть, а совсем не заметить.

Видите ли, Андрей Макаревич может иметь мнение по любому поводу, но скажите, пожалуйста, зачем же это мнение добровольно выслушивать?

Ведь он не политик, ответственный за принятие решений и (опосредованным образом) за жизни людей. Не писатель, создающий интеллектуальный дискурс. Он даже не ведущий авторской программы на телевидении, которая существует за счёт налогоплательщиков.

Андрей Макаревич — артист. В самом широком западном смысле этого слова. Он толком не умеет играть на музыкальных инструментах, смешно поёт, сочиняет довольно нелепые стихи, иногда снимается в кино. Ни в чём из вышеперечисленного он по-настоящему не преуспел. То есть, да, такой артист широкого профиля. Классово принадлежит к артистам, вращается в соответствующей среде.

Мнение его не дороже вашего и уж тем более не заслуживает яростного отпора в виде народного возмущения.

Макаревич известен людям, а потому его инстинктивно слушают. Примерно по логике высказывания «кого попало по телевизору показывать не станут».

И уж давно, кажется, по телевизору не показывают Макаревича, а люди всё по привычке думают, что имеют дело с чем-то значительным.

Андрей Макаревич — олицетворение советского насильственного официоза с налётом лицемерного комсомольского свободолюбия для избранных.

Можно было намеренно забыть имя родного раскулаченного деда, но нельзя было не знать песни про синюю птицу, новый поворот или марионеток. Невозможно было их не знать: когда радио переставало работать, эти песни начинали петь в походе у костра.

После очередного спорного высказывания Макаревича Борис Гребенщиков (всегда предельно аккуратный) сказал: «Надо Андрея спасать, а то так у него все ордена с медалями отберут».

Ордена с медалями — вот чем примечателен Макаревич. Официальным признанием и наградами.

Он в некотором смысле венец государственной культурной политики — обласканный, сытый и посредственный.

Он, вероятно, прекрасный человек и большой профессионал в том, что он делает, — в написании поделочных нехитрых песен. Но он уж точно не тот, кто может претендовать на авторитет своего мнения по общественно значимым вопросам.

С кем тут мастера культуры? Вот уж нелепый вопрос. Была бы честь предложена. А предлагать её никто не хочет.

Мастер культуры в политике не та ценность, которую хочется перетянуть на свою сторону. Тем более, как мы знаем из истории, мастера, которым надо, приживаются у власти вне зависимости от того, чья сторона одержала победу.

С другой стороны, обидевшихся понять легко. Сравнили с американцами, да ещё и не в нашу пользу.

Проблема наша в том, что мы всё ещё зависим от чужого мнения. Ждём одобрения со стороны. Вот если бы кто-то сказал, что мы душевнее англичан, остроумней немцев и щедрее французов, нам бы это польстило. Хотя по степени осмысленности это было бы равно сентенции Макаревича.

Мы никак не можем поверить в то, что мы сами по себе представляем ценность. Причём для самих себя в первую очередь. Мы не лучше и не хуже. Обычный европейский народ.

Да, со своей историей, от которой, пожалуй, будешь угрюмым. Со своей культурой, фрагментарно разрушенной, где-то наспех сшитой, залатанной, но опознаваемой своими с любых ракурсов. Со своей национальной идентичностью, вызывающей споры и чьё-то неприятие, но на интуитивном уровне понимаемой всеми её носителями.

Мы достаточно самостоятельны, чтобы не обращать внимания, если нас не одобряют со стороны.

Мы не клиенты мира. Знаете, есть такой синдром клиента — когда человека не покидает ощущение, что он в любой непонятной ситуации сможет позвонить куда-то и пожаловаться на то, что его обидели. Или на обидчика. Вроде «клиент всегда прав» — и вот людям удобно жить, ощущая себя клиентами.

Так вот: мы не клиенты мира. Нам некому жаловаться. Но главное — нет того, кто мог бы нас задеть, нанести нам вот такую обиду. И уж вдвойне смешно представить, что обиду нам может нанести советский эстрадный артист.

А насчёт зомбирования (Макаревич же пожаловался на 25-й кадр, с помощью которого из людей делают тех самых искомых дебилов) всё совсем просто.

Во-первых, никакого 25-го кадра не существует. Нет такой технологии.

А во-вторых, самое опасное зомбирование происходит всегда в отношении того, кто убеждён, что зомбированию не подлежит, и живёт с незамутнённым разумом среди зомби.

Если вас окружают «злобные дебилы», это не значит, что зомби не вы.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.

RT на русском